Янв 20, 2013

«Кто я?»

Илья Латыпов Внутренняя жизнь 10

В моем позднем детстве и отрочестве был один вопрос, незнание ответа на который было чревато ударом в ухо. Вопрос фундаментальный, экзистенциальный. Его задавали уличные философы в кепках, спортивных штанах и длинноносых ботинках, которые входили в философскую школу «гопники». «Ты кто по жизни?» — спрашивал меня кто-нибудь из них, проникновенно глядя в глаза, а остальные, полные жажды узнать ответ, обступали со всех сторон. «Кто я по жизни… Кто я…» — я задумывался и, признаюсь, так ни разу и не уяснил, как правильно отвечать на вопрос, над которым бились лучшие умы человечества на протяжении тысяч лет. Только школа гопников знала ответ, но не спешила им делиться… «Яндекс» на запрос «ты кто по жизни» выдал 177 млн. вариантов ответов. Гугл – 194 млн. :))

Вопрос-то «кто Я?» действительно сложный. Вплоть до того, что А.Эллис считает его «несомненно бессмысленным и глупым». «Вопросы «что я делаю?», «каковы мои особенности?», «какова ценность этого поступка» являются осмысленными, так как они спрашивают об особенности, характеристике или поступке, которые можно наблюдать и можно как-то измерить или оценить… Но если я спрошу себя «Кто я?», как я могу ответить на этот вопрос, если не в свете своих особенностей, характеристик и поступков? Как я должен осмысленно ответить на такой неопределенный, неясный, достаточно бессмысленный вопрос?».

Многие люди склонны соглашаться с приведенным мнением А.Эллиса, крупного представителя когнитивно-поведенческого направления в психотерапии. Действительно, этот вопрос «кто я» — какая-то невразумительная философская муть. Но так ли это на самом деле, и как действительно можно ответить на заданный вопрос?

Проведем один эксперимент, предложенный Д.Бьюдженталем и И.Яломом. Я впервые столкнулся с ним на семинаре по экзистенциальной психологии у Дмитрия Алексеевича Леонтьева. Берем десять маленьких листочков, и на каждом из них нужно написать по одному ответу на вопрос «кто я?». Когда я написал эти десять ответов, то потребовалось расположить их в стопку в порядке убывания значимости: внизу – самые значимые и важные ответы, вверху – наименее значимые и ценные ответы. (Если вы взялись за это упражнение-эксперимент, то имеет смысл сначала сделать эту часть эксперимента, не читая дальнейший текст. Правда, потом еще потребуется 20 минут на вторую часть…Впрочем, можно и не выполнять и просто прочитать, но тогда восприятие может быть немного «не то»).

Затем Д.Леонтьев попросил взять первую, верхнюю карточку – и поразмышлять над тем, как мы бы себя чувствовали, отказавшись от этого атрибута, если бы его в нашей жизни не было. Через две минуты эту карточку убирали в сторону и переходили к следующей, пока не избавились от всех десяти атрибутов. Очень важно не просто думать о том, что было бы, если бы у меня этого атрибута не было, а прочувствовать этот момент, запомнить ощущения. И, когда закончатся все карточки, прислушаться к своим ощущениям – что-то еще осталось? Что-то еще чувствуется, воспринимается? … Потом можно вновь интегрировать эти качества, проделав всю процедуру в обратном направлении.

Проведенное упражнение на разотождествление нередко вызывает сильные эмоции. Какие часто дают ответы? Описывающие обычные характеристики Я: мать, отец, брат, сестра, муж, жена, любовник, студент, мужчина, женщина, психолог, банкир, генерал, человек… Иногда есть не социальные, а личностные характеристики: жизнерадостный человек, добросовестный работник, игрок в теннис, любитель почитать, мечтатель… Но, так или иначе, большинство вопросов вполне согласуются со словами Эллиса о том, что ответить на вопрос «кто я?» можно только в свете своих особенностей, характеристик и поступков. Эта согласованность сохраняется до тех пор, пока разотождествление не набирает обороты. От первых своих характеристик и особенностей отказываться не очень сложно, но чем дальше… Была девушка, для которой невыносимо сложно оказалось отказаться от такого описания себя, как «я сексуальная стерва», и после того, как она отложила в сторону эту карточку, в душе воцарилась пустота и тоска. Спортивного вида молодой человек «завис» над «я – спортсмен с отличным телом». Всеобщий ступор вызывал отказ от «я-мужчина» или «я-женщина». Кто-то не мог представить себя в отрыве от ролей «мама» или «сын»… Эксперимент безжалостно отрезал то, что казалось незыблемой частью своего Я, своей жизни, оставляя все меньше и меньше места для привычного и понятного.

Что же осталось в конце? Кто-то не чувствовал ничего, кроме пустоты и тоски. Кто-то и вовсе не смог довести начатое до конца, остановившись на последней или предпоследней характеристике. Лишь немногие сказали, что в воцарившейся «пустоте» что-то все-таки есть, что-то осталось. Они не могли описать это «что-то». Но оно было определенно, и попытка описать упиралось в «это Я… но не могу сказать или описать себя в таком вот состоянии»…

Такое Я, которое невозможно описать, так как оно не обладает никакими качественными или количественными характеристиками, но которое можно ощутить, почувствовать, называют экзистенциальным или рефлексивным Я. Это то Я, которое выбирает все указанные идентичности. И. Ялом говорит по этому поводу: «…Проблема невротика состоит в сомнениях по поводу собственной безопасности, что заставляет его далеко расширять свои защитные ограждения. Иными словами, невротик защищает не только ядро своего существа, но также множество атрибутов (работу, престиж, роль, тщеславие, сексуальные доблести, атлетические возможности…). Фактически люди убеждены: «Я есть моя карьера» или «Я есть моя сексуальная привлекательность». … Нет, вы – это не ваша карьера, вы – не ваше великолепное тело…. Вы – это ваше Я, ядро вашей сущности. Обведите его линией: другое, что остается снаружи – это не вы; эти другие вещи могут исчезнуть, а вы по-прежнему будете существовать».

Что станет с тобой, если ты вдруг перестанешь быть банкиром, потеряешь эту работу? Один немецкий банкир ответил сам себе: не останется ничего. И бросился под поезд, потому что «Я – успешный банкир» оказалось стержнем его жизни, и когда банк разорился, не осталось ничего, рухнуло все «Я». Не помогли другие, значительно более слабые опоры – например, тот факт, что у него остались немалые сбережения, жена и двое детей… Что станет с тобой, если ты потеряешь любимого человека? Если все мое «Я» строится вокруг «я – частичка любимого», то тоже останется только пустота, и тогда я пойду на любые действия, чтобы этой частичной остаться. Многие созависимые женщины выстраивают всю свою жизнь вокруг мужей, и забывают о своих прежних увлечениях и занятиях, пытаясь жить интересами своего мужчины, т.к. «Я – частичка любимого»…

Способность ощутить свое экзистенциальное «Я» позволяет сохранять устойчивость даже в самые тяжелые периоды жизни, когда значимые составляющие «внешнего Я» шатаются и падают, выдирая целые куски души. Позволяет принимать новые образы «Я» и добровольно отказываться от старых, отживших свое, трансформировать уже устоявшиеся. Например, от «я – всемогущий родитель, распоряжающийся судьбой своих детей» до «я старый и мудрый друг для своих взрослых детей»… От «я юная красавица» до «я зрелая женщина» (как трудно иногда проходит смена этих «Я», и странно может выглядеть 60-летняя женщина, центр «Я» которой по-прежнему – «я юная сексуальная стерва»). В противном случае, если мы теряем ощущение своего экзистенциального Я, то застреваем в ролях. Генерал и дома может остаться генералом, «застраивая» близких, а не быть мужем и отцом. Помню, как рисовали студенты свою семью, и по одному рисунку можно было сразу догадаться, что он нарисован дочерью военного. Все домочадцы были нарисованы стоящими в линию, с вытянутыми по швам рукам (стойка «смирно»), глава семьи – во главе шеренги, пусть и не в военной форме. «Отец военный, наверное?» — спрашиваю, и студент с удивлением говорит: «Да… А как вы догадались?»… Я знаю женщину, которой страшно не нравится, когда ее называют «бабушкой», хотя у нее уже есть три внука…

Наши идентичности – важные составляющие образа Я, это наши опоры. Поэтому речь идет не о том, чтобы от них отказываться или принижать их значимость. А, скорее, о том, чтобы не сращиваться с ними, чтобы можно было их перестраивать адекватно тем процессам, которые происходят во внешнем мире. В гештальт-терапии этот процесс очень удачно, на мой взгляд, называют «творческим приспособлением». И это значит — не сращиваться до конца, изменять внешнюю идентичность, опираясь на ощущение собственного «Я», или принимать нежеланную утрату некоторых составляющих «Я»…

Так что прав Эллис – невозможно внятно ответить на вопрос «кто Я». Можно только ощутить…